Книга В объятиях монстра  - Джорджиана Золомон

– Что с тобой? – спросил я, оказываясь в тесном холле.

– А ты как думаешь?

– А просто ответить, язык отсохнет?

– Я заболела, пока носилась за тобой по всему чертовому Питеру! – Кажется, Виола разозлилась, иначе ее выпад в мою сторону и попытку ударить в грудь я никак не мог воспринять. Правда вышло у нее так себе. Абрамова едва не свалилась на пол, благо, что я удержал.

Виола прижалась ко мне и тут я почувствовал, что она на самом деле просто горит. По всей видимости, температура у нее зашкаливала.

– Черт… Абрамова, что за тупость? А заняться собой? Или это такой способ прикончиться себя? – Все мои вопросы так и остались без ответа, потому что Виола, как я понял, находилась на грани сознания. Начала что-то бессвязно шептать и хныкать. – Ладно…

Я не смог оставить ее в таком состоянии одну, в этой стремной квартире с обоями из советских времен и атмосферой, словно из кошмара. Завел в гостиную, усадил на диван, и за считанные минуты собрал все необходимые вещи. Документы, паспорт, бумажник, ежедневник.

Когда все было собрано, водрузил на руки свою отнюдь не драгоценную ношу, захлопнул дряхлую дверь, при этом позабыв выключить свет в коридоре, чертыхнулся и отправился вниз.

Надо было вести дуреху в частную клинику. Тут как раз неподалеку была одна, там работал хороший знакомый и, заодно, должник. Оставалось надеяться, что сегодня его смена.

Глава 44

В частной клинике, куда Алексей привез меня в практически бессознательном состоянии, я провела почти десять дней. В течение которых мой бывший жених, нынче отец моего ребенка, ни разу меня не навестил.

Просто привез, скинул на врачей и оставил, даже не удосужившись мне хотя бы позвонить. Спросить, жива ли еще его некогда невеста тире любимая женщина?

Я же изводилась, не зная, куда себя девать, мучимая плохим самочувствием и незнанием того, как воспринимать то, что Алексей не бросил меня помирать в той конуре, которую я называла съемной квартирой.

Мне хотелось поговорить с ним, хотелось объясниться. А еще лучше – обнять, прижаться к его сильной груди и почувствовать себя защищенной от всего мира, но теперь любимый был недосягаем. И ощущение того, что я разрушила все сама нагоняло невиданной силы тоску.

Я хотела быть с Лешей, хотела быть с Кириллом и хотела быть счастлива.

Сейчас я понимала, как сильно ошибалась, играя в гордость и заносчивость, но изменить прошлое была не вольна, только бороться за будущее. Но Князев не хотел давать мне шанса.

Я была очень удивлена, когда в день выписки Алексей зашел ко мне в палату. И не сколько не удивился, когда застал меня складывающей немногочисленные вещи в небольшую сумку.

– Леша?

– Привет, – он кивнул и без приглашения вошел внутрь.

Я обвела его взглядом и грустно вздохнула. Он выглядел безупречно, я бы в жизни не дала ему его настоящий возраст. В черных волосах не было и намека на седину, а темные джинсы, обычная футболка и черная куртка делали его простым и приятным на вид.

На первый взгляд его ни за что нельзя было бы причислить к криминальному миру. К нехорошим делам. К жестоким людям и таким же поступкам. Ни намека на злость.

– Привет… – выдохнула я. Не знала, что еще сказать.

Когда-то мы были влюблены, теперь нас связывал сын и целая пропасть, выстланная обидой и непониманием, которые я, хоть убей, не знала, как преодолеть в одиночку. Это был неравный бой.

– Я слышал, тебя выписывают… – Алексей присел в единственное кресло, стоявшее возле окна и скрестил руки на груди.

Я кивнула. Конечно, он обо всем знал, в конце концов, лечащий врач оказался его другом, да и счет мне выставлять отказались, заверив, что «господин Князев» обо всем позаботился.

– Я не хочу ходить вокруг, да около.

– Говори, я слушаю, – тихо ответила я, присаживаясь на самый краешек уже застеленной кровати.

– Ты права, Кириллу нужна мать. Он скучает, капризничает, все время тебя зовет. – У меня сжалось сердце, а на глаза навернулись слезы, но я сдержала себя. Не время. Я обязана была выслушать Лешу. – Я считаю, что ты не будешь лишней в его воспитании.

– И?

– И это значит, что ты можешь жить у меня дома. Хотя бы до тех пор, пока Кирилл не подрастет, а там… посмотрим.

Я не знала, что на это сказать, вроде бы должна была радоваться такой новости, но что-то во взгляде Алексея, что-то темное и злое, карабкающееся наверх, не давало этого сделать.

– На первом этаже располагаются комнаты для слуг. Ты можешь занять ту, что свободна. На наши с тобой отношения твой переезд никак не повлияет. Лезть ко мне в штаны не имеет никакого смысла. У меня уже есть женщина. Состоятельная, состоявшаяся, невероятно красивая. Ровня мне. А ты… – Князь поднялся со своего места, сделал шаг ко мне навстречу, остановился. – Ты мне уже не интересна.

– Вот как? – еле сдерживая слезы, проговорила я шепотом.

– Была интересна ровно до тех пор, пока я был уверен, что ты не из рода предателей… пока наивно полагал, что ты мудра не по годам и всегда честна, как с собой, так и с другими. Я переоценил тебя и, если бы мог вернуться назад, то ты была последней, кому я стремился бы заделать ребенка.

Я дернулась, как от пощечины. Воздух застрял в горле, и я им чуть не поперхнулась. Разве мог Леша сказать что-то более оскорбительное? Более ядовитое? Что-то, что причинило бы мне большую боль?!

– Ты оказалась обычной истеричкой, думающей исключительно о себе. А уж то, что пошла по рукам, извини, тебя вообще не красит! – Леша хмыкнул и покачал головой.

– Откуда такие выводы, позволь узнать? – прошипела я, сжимая руки в кулаки, больно впиваясь длинными ногтями в ладони.

– Ты мне их продемонстрировала, – ухмыльнулся Алексей. В этот момент мне как никогда сильно захотелось его ударить. Так, чтобы он понял, как больно делал мне подобным заявлением.

У меня ничего не было с Артемом. Даже намека на близость. У меня не было ни одного мужчины после переезда в Москву, просто потому, что мне было не до них! У меня было двое маленьких детей на руках, бесконечное количество работы и друг-инвалид, которого нужно было ставить на ноги! А еще бесконечно щемящая и ноющая боль в сердце.

Но разве Князю можно было это объяснить?

Да, попытка смягчить его при помощи минета была дурацкой, не спорю, но я была в отчаянии. А еще мне не было противно. Ничуть. Потому что это был мой первый, единственный и любимый мужчина. Каким бы гадом и козлом при этом он не являлся.

– Ясно… – Я кивнула и не стала возражать ему ни одним словом.

Зачем? Он бы все равно не услышал. Только рассердился бы и подумал, что я пытаюсь нагло оправдаться. – Я поняла, между нами больше ничего нет.